Какой должна быть новая стратегия по решению конфликтов?

Почему не работает государственная стратегия Грузии по конфликтам и каким должен быть диалог с абхазами и осетинами. Мнением по этим и другим вопросам поделился в интервью с Netgazeti бывший госминистр Грузии по примирению и гражданскому равноправию конфликтолог Паата Закареишвили

25 марта государственный министр Грузии по вопросам примирения и гражданского равноправия Теа Ахвледиани рассказала о планах по пересмотру государственной стратегии по конфликтам. Вы часто говорите о необходимости изменить стратегию 2010 года и внедрить новые подходы, вы упоминали об этом и в своей новой книге. Почему следует изменить этот документ? Почему он не работает?

Как известно, до 2008 года в стране не было государственной стратегии в отношении конфликтов. Как сказала Ивлиан Хаиндрава, это была стратегия дня и ночи: войны ночью и мира днем. Постоянная эскалация, напряженность, неудачные инициативы, которых в то время было довольно много. Одним словом, был полный хаос, но динамика была.

Вы с самого начала знали, что эта стратегия не сработает?

У нас был энтузиазм и надежды в процессе работы, но когда был опубликован окончательный документ, стало ясно, что он не будет работать. Это был тост о добрых желаниях.

В 2012 году, когда я стал государственным деятелем, уже можно было начать разрабатывать мертвые нормы, которые были заложены в этом документе, такие как, например, медицинское участие. То же инициатива «Шаг к лучшему будущему», которая была заложена в эту концепцию и в результате работала не эффективно.

В июне 2014 года я представил свое видение того, как я видел ряд вопросов, включая пересмотр женевского формата, резолюцию ООН о возвращении беженцев и так далее. Однако, как оказалось, никто в этом не заинтересован, внутри коалиции «Грузинская мечты» блокировали мои инициативы.

Кто из «Грузинской мечты» их блокировал?

Я примерно знаю, кто эти политики, хотя это сложно доказать — нужны доказательства. Дело в том, что это сопротивление было внутри «Грузинской мечты». Моя принципиальная позиция заключалась в том, чтобы существенно изменить концепцию и иметь прямые контакты с абхазами и осетинами и вести с ними переговоры, учитывая их интересы, чтобы занять определенную позицию.

Я искренне порадовался попытке Теи Ахвледиани пересмотреть эту концепцию. Однако она постоянно озвучивает позицию МИД, что есть один конфликт — с Россией.

Однако в Министерстве по примирению также говорят о необходимости диалога.

В своем недавнем выступлении г-жа Теа заявила, что «отсутствие контактов с абхазами является ошибочным представлением» [что, несомненно, было ответом на наше обращение]. На самом деле, это не так, это в том правда, что у них нет контактов с абхазами.

Если кто-то знаком с абхазо-грузинским конфликтом в Абхазии сегодня, то это Сергей Шамба [бывший де-факто министр иностранных дел и глава совета безопасности], и он будет упорно заявляет, что нам нужно вести переговоры с грузинами. А если ты не говоришь с Шамбой, то с кем ты говоришь? Об этой необходимости Шамба говорит как по официальным, так и по неофициальным каналам.

У нас повседневные контакты с абхазами, мы хорошо знаем, какая коммуникация.

В настоящее время есть ли у вас контакты, с Сергеем Шамбой например?

С Шамбой сейчас у меня нет контактов, но контактов у меня достаточно много. И после нашей беседы, у меня состоится встреча с одной из абхазских групп.

По каким вопросам?

Очень много вопросов, например, их интересует, что происходит в Грузии, какие проблемы, в том числе политические. В настоящее их интересует появление Гахария в политике. Исходя из этого интереса мы можем судить, насколько важно для них то, что у нас происходит.

Кто эти люди, представители абхазского гражданского общества или политики?

По большей части гражданского общества, но гражданское общество и политика в Абхазии имеют более тесную связь, чем у нас.

Какие настроения звучат в частных беседах в абхазском обществе?Мы видим, что та же политико-общественная организация ветеранов «Аруа» выступает против любых коммуникаций или возможных инициатив с грузинской стороной и она пользуется поддержкой.

Несколько дней назад оппозиционная общественно-политическая организация «Айджилара» опубликовала важное письмо, в котором она призвала политиков к примирению, амнистии и консолидации.

Также вспомним выступление Бенура Квирая [бывший помощник Бжания], который не побоялся высказать свое мнение о сотрудничестве с грузинами. Он финансировал выборы Бжания и является одним из богатейших людей Абхазии, и многие там симпатизируют ему. Таким образом, можно сказать, что абхазское общество не однозначно антигрузинское.

Грузинская сторона заявляет, что не собирается вести политический диалог с абхазской стороной, т.е. с политиками.

Да, госпожа Теа заявляет, что будет говорить с абхазами только на деполитизированные темы, многократно повторяет эту фразу, как мантру. Шамба, Анкваб и Бжания говорят: давайте поговорим о политических вопросах. [А мы] в ответ говорим, давайте поговорим, но не на политические темы. Так о чем нам говорить? Даже без признания можно решить многие вопросы.

Темами этого министерства [Министерства примирения] не должны быть темы деоккупации и непризнания. Это темы Министерства иностранных дел. Задачей этого министерства должно быть изучение проблем абхазов и осетин и работа с их интересами. Было бы очень хорошо, если бы в концепции рассматривалось то, в чем состоит суть конфликтов.

Означает ли это, что новая стратегия будет такой же неэффективной, как и стратегия 2010 года?

Сложно сказать заранее, но есть ощущение, что она будет еще более «выпотрошенной». Боюсь, что это будет документ Министерства иностранных дел, а не Министерства примирения.
Я буду рад, если бы у нынешнего министра получилось сделать то, что не получилось у меня. Мне также интересно узнать, чего хочет нынешняя «Грузинская мечта» в отношении конфликтов.

Боюсь, что это будет документ Министерства иностранных дел, а не Министерства примирения.
Я буду рад, если бы у нынешнего министра получилось сделать то, что не получилось у меня. Мне также интересно узнать, чего хочет нынешняя «Грузинская мечта» в отношении конфликтов.

Какая стратегия, на ваш взгляд, была бы оптимальной и жизнеспособной?

Максимально адаптирован к абхазскому и осетинскому обществам. О том, что их беспокоит, каковы их страхи и каковы ожидания.

Каким образом следует учитывать Грузии их интересы, чтобы привлечь и подвести их к грузинской действительности.

Их сообщество надо преобразовать в наше сообщество и мы не должны этого боятся, поскольку мы государство, признанное международным правом, а они нет. Мы в разных весовых категориях.

Здесь есть только две неизменных темы: признание независимости Абхазии и территориальной целостности Грузии.

Все в Абхазии, особенно после Крыма, понимают, что реальной независимости у них не будет. Россия не упустит из рук это уникальное место — Черное море [особенно в контексте НАТО].

Сегодня мы больше говорим о непризнании [и это хорошо], чем о недопущении аннексии. У нас практически нет политики против аннексии. Эта совершенно новая концепция должна быть направлена против аннексии.

В то же время они должны проанализировать очень важный документ из 45 пунктов, подписанный между Сухуми и Москвой 12 ноября.

Путин не встречался с Бжания на протяжении месяцев [Бжания несколько раз бывал в Москве]. Через три дня после [подписания] соглашения от 9 ноября [окончания карабахской войны], в условиях полного хаоса на Кавказе, Путин нашел время для Бжания и подписал документ, подготовленный намного раньше. Это не случайно.

Хорошо видно, как Россия работает над аннексией Южного Кавказа, и совсем не видно, как работает Грузия. Хотя бы эта концепция должна стать ответом на тот документ. Что Тбилиси предлагает абхазам, чего Москва никогда не сможет предложить.

Россия предлагает только аннексию, войска, базы и свои интересы.
Грузия может предложить им защиту их интересов. У абхазов много таких важных тем, в том числе вопросы недвижимости и отчуждения земли.

Какой должна быть новая стратегия по решению конфликтов? — Интервью с Паатой Закареишвили