Абхазские студенты остаются вне европейского образования

Недоступность европейского высшего образования для абхазской молодежи является одним из вопросов, по которому абхазская сторона, особенно гражданский сектор, связывает ограничение грузинской стороной гуманитарных контактов с внешним миром Абхазии. О необходимости открытия Европы для абхазов также говорят в Грузии и эксперты по конфликтам. Почему абхазские студенты остаются вне европейского образования – об этих и других вопросах в интервью с «Нетгазети» говорит координатор национального офиса Erasmus + [Программа Евросоюза по образованию, спорту и обмену студентов] Лика Глонти.

- Как мы знаем, Erasmus+ активно работает в сфере высшего образования, как в направлении стипендий студентам, так и в плане поддержки реформы высшего образования. Скажите, какое количество студентов в Грузии ежегодно участвует в этих программах и почему молодежь из конфликтных регионов Грузии остается вне этих программ?

Грузия занимает шестое место среди 141 страны мира, участвующих в этой программе. Однако вначале мы начали с очень низких показателей. Например, если в 2015 году из Грузии было переведено 695 человек, то в прошлом году эта цифра составила 1755. В общей сложности ежегодные стипендии колеблются от 3000.

Что касается конфликтующих регионов, то да, абхазы и осетины остаются за пределами этих программ и, к сожалению, на то имеются свои причины.

Как вы знаете, у каждого донора свои требования. В случае с Erasmus список стран, которые могут участвовать в программе, очень четко определен. Абхазия и Южная Осетия не включены в список этих стран.

Кроме того, из Грузии принять участие могут только те высшие учебные заведения, которые авторизированы государством. То есть в данном случае эта программа привязана к университету. Соответственно, даже если мы убедим другую сторону принять участие, отдельный студент все равно не сможет участвовать в краткосрочном обмене. Непосредственно их университет должен принимать участие в программе.

В данном случае речь идет о студенческом обмене на один и два семестра. Кроме того, помимо студентов, в программе могут также участвовать и преподаватели, и сотрудники администрации.

Когда мы начали обсуждать эту тему с абхазами, мы предлагали именно этот вариант – принять участие от имени аккредитованного университета в Грузии, фактически, мы получили жесткий отказ. Даже теоретическое согласие на то, что они в каком-нибудь международном проекте будут зафиксированы, как университет Грузии, для них это исключено и неприемлемо.

- То есть по этим вопросам разговоры между сторонами были?

Здесь уже важно, с кем мы говорим на эту тему. Во время гражданских неформальных встреч об этом говорили с представительством абхазского университета. Однако, в Абхазии это скорее политический вопрос, и не решается академическим кругом.

Кроме того, мы также говорили об этом и с другими представителями гражданского общества Абхазии – теми, кто периодически приезжает в Тбилиси на лечение. Нам говорят, что об этом не может быть и речи, поскольку местная безопасность этого не допустит.

Что касается Южной Осетии, то там вообще на уровне контактов ничего не происходит. Просто, там даже не с кем можно об этом хотя бы поговорить.

Так что, сейчас мы говорим только об Абхазии, где есть всего лишь один Абхазский государственный университе, АГУ.

На протяжении всего времени, единственное, что нам удалось там с помощью абхазских неправительственных организаций было то, что в 2017 году туда приехал итальянский профессор, который в то время преподавал в Центральноевропейском Университете в Венгрии. Он был очень заинтересован в том, чтобы приехать в Абхазию, и под нашей эгидой с нашей помощью прибыл в Сухуми, где провел двухдневный семинар для местных профессоров о текущих образовательных процессах в Европе – о Болонском процессе.

В Абхазии поразительный информационный голод. В академическом пространстве они не получают абсолютно никакого внимания также и со стороны российских партнеров. Инвестиций в этом направлении нет. Лучшие студенты уезжают в Россию, а остальные остаются за пределами всего.

Нам очень хотелось повторить подобную практику.У нас был второй желающий - французский профессор, – но пандемия коронавируса очень помешала этому. Кроме того, приезд этого человека в Сухуми был в наших интересах, поскольку в виртуальной встрече нам отказали из Абхазии.

Существовал еще один финансируемый нами проект по исследованию мира, в котором участвовали Университет Ильи, ТГУ, Сухумский и Кавказский университеты, а также Университеты Ирландии, Великобритании и Австрии. В проект, с помощью программы Коберм были также вовлечены и абхазские партнеры, которых привезли в Европу, но эти мероприятия являются каплей в море и не дают долгосрочных результатов.

В наших интересах, чтобы как можно больше абхазской молодежи получили бы образование на Западе. Поскольку, когда наступит подходящее время, мы имели бы там контакты с людьми с более или менее западным опытом.

Те дети, которые в свое время уехали и получили образование в России, понятно, какие ориентиры они имеют. Именно они в настоящее время находятся там в правительственных кругах. Здесь, интересным исследованием считаю и то, что из вернувшийся молодежи, уехавшей из Абхазии по программе Чивнинга, насколько мне известно, никто сегодня не работает в государственном секторе, все находятся в неправительственном.

- Что следует здесь делать в такой ситуации?

У нас было желание отправить нескольких абхазских студентов в обменные программы по грузинским квотам. Мы также прошли через очень сложный процесс. На это согласились всего три студента. Мы зачислили их в Тбилисские государственные университеты. По квоте ТГУ они должны были поехать в Польшу и Германию. В последний момент двое студентов отказались. Третий же приехал в Тбилиси, получил немецкую визу, и именно в этот период началась пандемия, и все закрылось.

Главной проблемой является найти там человека, кто хочет пройти через весь этот процесс.

- Что можно сделать на государственном уровне, хотя бы на законодательном уровне?

Ничего многого. Все по-прежнему проходит через вопрос признания-непризнания. Единственное, что мы можем сделать, это быть посредниками или не мешать тому, что, хотя бы даже на примере Чивнинга [для участия абхазов в Британской программе Чивнинга был создан параметр под названием «Из стран Южного Кавказа»], другие донорские организации разрешили бы им через окно Южного Кавказа даже небольшие квоты [взять эти квоты из той же Грузии].

Существует еще одна стипендия Erasmus, которая не привязана к университету и касается только учебы в магистратуре. Но в этом случае студент участвует в общем конкурсе. Абхазы могут принять участие по российским паспортам. Но здесь возникает вторая проблема. Поскольку академическая готовность в Абхазии очень низкая, эти дети не будут конкурентоспособны, чтобы выиграть общий конкурс. Их шансы очень малы.

Именно поэтому несколько лет назад у нас возникла идея организовать подготовительные курсы для таких абхазских студентов, чтобы они стали более конкурентоспособными, однако затем мы «застряли» по вопросу финансирования.

Второе, что можно сделать на государственном уровне, - это то, что наше государство должно поговорить с международными донорами, чтобы разрешить квоты для этих молодых людей. Однако даже в этом случае возникает вопрос, смогут ли эти студенты учиться в мировых университетах, какова их академическая подготовленность, достаточно ли они знают иностранный язык, чтобы учиться? Именно этим возможным проблемам и служила идея подготовительных курсов.

Как вы знаете, у нас также есть государственная стипендиальная программа Грузии «Международный образовательный центр», и в случае воли государства в нее могут быть вовлечены и абхазы. Однако, примет ли абхаз государственное финансирование Грузии? К чему бы мы ни подошли, везде тупик.