Между отчаянием и надеждой

(««См.Начало) Ирония состоит в том, что в рамках умиротворительного процесса между Грузией и Абхазией Россия такие договоры по базам действительно заключила с грузинским правительством.

История абхазского сепаратизма поучительна во всех отношениях. Сбитый с толку общим хаосом, надвинувшимся чуть ли не на все постсоветское пространство, авантюрной политикой Гамсахурдии, провокационно-подбадривающей линией Дудаева и его прямой военной помощью, а также отмеченной неразберихой в российском руководстве, Ардзинба пошел на решение непростых грузино-абхазских отношений не путем мудрого политика, а скорее путем политического дилетантизма. Он не стал вести медленную и упорную работу за превращение Грузии из унитарного в федеративное государство. “Политика” же на отделение Абхазии от Грузии не могла не привести к гражданской войне осенью 1993 года.

Сейчас, когда факторы военной чеченской и российской поддержки практически исчезли, Ардзинба остался один на один со своим “творением” — погруженным в настоящее национальное бедствие народом, проживающим в Абхазии: а это и собственно абхазы, и грузины, и армяне, и греки, и русские. Голод, безработица, преступность — вот таким бумерангом возвращаются “государственные” поступки, замешанные на сепаратистской эйфории.

Драма людей, проживающих на территории Абхазии, будет продолжаться до тех пор, пока не будет найдено политическое решение вопроса. Ардзинба согласен на конфедерацию с Грузией, Шеварднадзе отстаивает федеративный вариант. Российская сторона исходит из того, что конфедеративное устройство обрекает Грузию на развал. Как справедливо напомнил российский посол в Грузии Э. Кузьмин, “ныне в мире к федерациям относятся около 20 государств; конфедераций не существует вовсе (Швейцария — конфедерация лишь по названию). Остальные государства являются унитарными” (“Независимая газета”, 19.05.95).

Вернемся к урокам чеченских событий. Претензии Дудаева на общекавказское лидерство были с самого начала слишком видимой причиной, чтобы не замечать геополитической природы и масштабной целеустремленности чеченского генерала. Отсюда попытка найти и разогреть фактор, объединяющий всех — или большинство — здешних народов. Фактор этот — ислам в его боевой и клокочущей экзальтации “Аллах акбар!”. По-видимому, Джохар Мусаевич очень жалеет, что не успел за три года возбудить этот еще спящий мотив до мгновенной ненависти к иноверцам. По этой же причине национально-кавказского мессионизма Дудаев едва ли пытался ограничиться укреплением собственной диктатуры в чеченских структурах власти. Назначенное правительство и назначенный “парламент” были слишком его, чтобы задерживаться на этой теме. Главное направление — это, конечно. Конгресс кавказских народов. Сделать этот современный кавказский Коминтерн штаб-квартирой новой национально-освободительной борьбы прежде всего против России. Дудаев добился не только смены руководства Конгресса и обеспечения в нем чеченского лидерства, но придал ему исключительно милитаристский характер. Если искать аналоги дудаевской мании быть лидером “угнетаемых народов” в современном мире, то сделать это не трудно. Слава и борьба полковника Каддафи — это первое, что приходит в качестве иллюстрации. Впрочем, о теплых и достаточно тесных отношениях с лидером ливийской революции хорошо известно. Закономерным следствием такой политики для Дудаева стала ставка на террористически-марионеточный способ существования режима и проведение такой политики в жизнь. “Экспроприация экспроприаторов” — известная тактика всех “революционеров” и освободителей национальных меньшинств. Грабеж российских банков через фальшивые авизо чеченского центрального банка обошелся потерей в российской казне 4 трлн рублей. (Страшное совпадение — это примерная стоимость восстановления в приемлемых размерах разрушенного войной чеченского хозяйства!). О нарко- и нефтебизнесе говорить не приходится. Его значительная часть сейчас смертоносно стреляет в российских солдат.

Очевидно, что дудаевский сепаратизм не ограничился бы легкой победой в Чечне. Его возмущало равнодушие руководителей Дагестана, Северной Осетии, Ингушетии и других республик к национальной идее “кавказской солидарности”. Не трудно предвидеть, что дудаевский арсенал оружия стал бы увесистым аргументом Дудаева в борьбе против этих “коммунистических” режимов своих соседей, и на разжигание среди них межэтнического конфликта генерал сделал бы ставку не задумываясь. Опыт участия на абхазской стороне со своими боевиками и во всеоружии — это была блестящая и короткая репетиция. Все остальные страницы биографии дудаевского сепаратизма протекают буквально у нас на глазах. Для России этот же эпизод должен рассматриваться как История государства Российского. Со всеми признаками запаздывающей Истории.

Пришло ли время комментировать эту Историю? Я лично не знаю, наверное. Во всяком случае, с поспешными комментариями поостерегся.