Путеводитель по городу Сухуму и Сухумскому Округу с историко-этнографическим очерком

(««См.Начало) поэзiя ихъ лилась иногда въ теченiе целаго дня и целой ночи, въ особенности когда они являлись на грандiозное народное coбpaнie изъ разныхъ селъ для состязанiя. И действительно, надо было удивляться ихъ та¬лантливому творчеству. Въ обширномъ хороводе стояли эти поэты съ 2-хъ противоположныхъ сторонъ и поэзiя ихъ ли¬лась широкой волной. Каждая поэма волновала не только молодежь, но и столетнихъ стариковъ и старухъ, вспоминая дела минувшихъ дней, минувшей свободы, минувшей воль¬ной жизни.
Переходя къ народнымъ обычаямъ и къ судопроизводству въ Абх., надо знать следующ.: къ привиллегированнымъ сословiямъ относились князья (тавады), дворяне (амыста у абхазцевъ,) а „жиноскуа",— дети высшего существа—у Самурзаканцевъ. Къ низшимъ сословiямъ: „анхае", т. е. подвла¬стный—у абхазцевъ, а „пiоши",—у Самурзаканцевъ, затемъ— „ахойю" или „агирва" (последнее названiе значитъ мингрелецъ, такъ какъ абхазцы брали въ плень мингрельцевъ и делали ихъ подвластными себе. Наконецъ, самое последнее крестьянское сословiе это «ахашала» (рабь) у абхазцевъ и „делмахоре" у Самурзаканцевъ. Каждый ихъ „анхае" по при¬меру князей и дворянъ, могъ держать себе своихъ гагирва".
По обычаю края никто изъ жителей Абхазiи не былъ изъятъ отъ обвиненiя и каждому предоставлялось право по¬требовать другого въ суде. „Ахашала" (рабъ) могъ всегда вы¬звать въ судъ своего господина: подвластный („анхае") свое¬го протектора, будетъ ли онъ дворянинъ или князь; дворянинъ могъ вызвать въ тотъ же судъ другого дворянина или его подвластныхъ и рабовъ. Сынъ могъ вызвать мать или от¬ца; жена—мужа и т. д. Словомъ, никакiя сословныя преиму¬щества и никакiя родственный отнояюнiя не могли служить препятствiемъ въ подобныхъ случаяхъ.
Дела решались всенародно, большей честью подъ открытымъ небомъ—подъ сенью столетнихъ широколиственныхъ деревьевъ. По выслушанiи сторонъ—истца и ответчика и ихъ многочисленные свидетелей, судьи уходили для сове¬щанья, а потомъ одинъ изъ нихъ объявлялъ решенiе, при¬водя предварительно дословно показанiя сторонъ и свидете¬лей. Если истецъ замечалъ, что у судей появляется колебанiе на счетъ виновности ответчика, тотъ представлялъ последнiй неопровержимый аргументы „я узналъ, говорилъ онъ, все подробности этого дела отъ доказчика, которому заплатилъ столько". Судьи многозначительно переглядывались и разследованiе по делу оканчивалось и доказчикъ былъ—лицо не прикосновенное и никто не смелъ спросить „кто этотъ доказчикъ".
Резюме решенiя: „судъ определилъ такому то (истцу) дать присягу съ однимъ, съ двумя, тремя... и т. д. соприсягателями въ томъ, что такой-то (ответчикъ) сделалъ то-то. По принятiи такой присяги ответчикъ удовлетворялъ истца пол¬ностью (стоимостью украденной вещи, убытковъ, понесенныхъ при розысканiи похитителя, т. е. денегъ, заплаченныхъ доказчику, или определенной обычаемъ платы за кровь, ес¬ли дело касалось кровомщенiя или тяжкой обиды). Если же истецъ не соглашался присягой доказать справедливость сво¬его показанiя, то предоставлялась принять ее такому-то (от¬ветчику) съ такимъ же числомъ соприсягателей въ томъ, что его обвиняютъ ложно.
Число соприсягателей бывало различно: отъ одного че¬ловека доходило до 32-хъ. Присяга принималась или въ цер¬кви Св. Георгiя въ селенiи Илори, въ 4-хъ верстахъ отъ Очемчиры, или же на горе Дудрипш, недалеко отъ селенiя Ачандара, въ Гудаутскомъ участке.
Увеличенiе числа соприсягателей зависало отъ важно¬сти обвиненiя, отъ общественного положенiя тяжущихся и отъ влiянiя ихъ на народъ. Самое большое число соприсяга¬телей назначалось для прекращенiя кровомщенiя между князья¬ми и дворянами. Женщины освобождались отъ присяги, а та¬кая присяга ложилась на ближайшихъ ихъ родственникахъ.
Къ прекраснымъ нравамъ и обычаямъ абхазцевъ отно¬сились: широкое гостепрiимство, почтительное отношенiе къ женскому полу, а также къ старшимъ по возрасту, такое же отношенiе къ старшимъ въ особенности со стороны детей, безусловная помощь неимущимъ во время свадебъ, похоронъ и человеческое обращенiе съ пленными после 2 или 3-хъ летней ихъ жизни въ Абхазiи.
Защита семейныхъ интересовъ у абхазцевъ лежала на женщинъе, которая во всехъ своихъ делахъ въ этомъ случае шла рука объ руку съ женщинами, принадлежащими.къ соседнимъ черкесскимъ племенамъ: убыхамь, абадзехамъ и шапсугамъ. Покушенiе на уничтожение разныхъ правъ женщи¬ны, освященныхъ веками, вызывало здесь рядъ волненiй, которыя всегда оканчивались победой женскаго влiянiя. Большой самостоятельностью пользовались женщины привиллегированнаго сословiя: они исполняли въ некоторыхъ случаяхъ религiозные обряды, руководили обществен, делами, даже пред¬водительствовали иногда во время ноч. похожденiи съ целью гра¬бежа или нападенiя на враговъ, однимъ словомъ стояли на paвне съ мужчинами. Между темъ деятельность и влiяние женщинъ простого сословiя были более ограничены, такъ какъ на нихъ лежали все домашнiя работы и лишь званiе „кормилицы" доставляло ей известное уваженiе среди своего племени.
Обычай отдавать детей на воспитание кормилицамъ былъ основанъ на стремленiи князей быть какъ" можно ближе къ простому сословие или къ соседнимъ племенамъ, чтобы сни. екать у нихъ расположенiе и преданность къ себе. Крестья¬не нужны были князю для усилешя его могущества и для поддержки его во время разныхъ затруднешй боевой его жи¬зни. Съ своей стороны и простое сословие всегда радо было породниться съ княземъ, чтобы пршбрести въ лице его силь-наго защитника и покровителя. Любовь кормилицъ къ сво-имъ воснитанникамъ или воспитанницамъ была безгранична, но и воспитанники и воспитанницы платили ймъ той же мо¬нетой. (Продолжение »»)