Путеводитель по городу Сухуму и Сухумскому Округу с историко-этнографическим очерком

(««См.Начало) За интересы кормилицъ, ихъ мужей, молочныхъ бра-тьевъ и сестеръ, даже за целое селеше. где они жили, кня-жескiя дети готовы были принести всякую жертву.
Гость у абхезцевъ считалась священнымъ и желательнымъ во всякое время. Въ силу установленнаго обычая, гость не спрашивалъ хозяина дома, принимаютъ или неть. Въ случае отсутствiя хозяина дома, ему только необходимо было разседлать свою лошадь и седло повесить на стене, затемъ онъ становился домашнимъ человекомъ и за отсутствiемъ мужчинъ его угощали женщины. Но если хозяева бы¬ ли дома, тогда, прежде чемъ расположиться подъ навесомъ, они и гости некоторое время упрашивали другъ друга, съ ра¬ зными церемонiями, сесть первымъ, но ни те, ни другiе не соглашались сесть раньше, пока, наконецъ, какой нибудь изъ старшихъ по возрасту не показывалъ другимъ примеръ
и не выбиралъ себе местечка. При этомъ каждый шагъ, каждое движенiе непременно вызывали съ той или другой стороны роль просьбъ, поклоновъ; подниманiй и опусканiй рукъ. При поя вленiи женщины, какъ гости, такъ и хозяева мужчины, обя¬ зательно подымались съ места и стоя'ожидали разрешения этихъ жепщинъ занять свои места. Выходя изъ дому или прощаясь съ хозяевами, гости не имели . права обернуться
къ нимъ спиной.
При встрече гостей или пешеходовъ и всадниковъ по дороге мужчины не кланялись, не подавали рукъ и не сни¬мали съ головы шапокъ, а поднимали вверхъ руку, склады¬вали три пальца—большой, указательный и среднiй и произ¬носили обычный приветь. Эти церемонiи соблюдались каждый и разъ даже и предь князьями, но если крестьянинъ или дворянинъ являлся въ домъ влiятельнаго князя, то они целовали его въ грудь и плечо, а самъ князь давалъ только обычный приветъ. Точно также соблюдали эту церемонiю и женщины.
Во время обеда и ужина предъ гостями ставили длин¬ный столь, при чемъ опять начинались церемонiи, кому пре¬жде и где садиться, а потомъ подавали всемъ умыть руки. Одинъ держалъ тазъ, другой кувшинъ, а третiй салфетку. Последняя обязаность обыкновенно выпадала на долю одной изъ нрасавицъ дочерей хозяина, дабы гости имели понятiе объ ея красоте и грацiи. Хозяинъ и его родственники все время стояли и слушали разсказы гостей, не перебивая ихъ, хотя бы они врали безъ зазренiя совести. Черезъ несколько времени выходила хозяйка и приветствовала гостей низкимъ поклономъ. Гости поголовно вставали и приветствовали ее. Меню обеда или ужина состоялъ изъ вареной или жареной говядины, откормленныхъ курей съ острымъ соусомъ изъ пер¬цу, толченнаго, ореха и гранатнаго сока или уксуса, затемъ изъ кукурузной гоми, сыру и кислаго молока съ медомъ. На¬питки подавались въ достаточномъ количестве, но, удивитель¬но, никогда не напивались не только абхазцы, но и гости, приезжавшiе изъ Черкесской земли. После обеда,и ужина вновь подавали воды умыть руки и выполоскать ротъ.
Если кто либо изъ гостей оставался ночевать, то после ужина хозяйская дочь приносила ими чашку съ водой и умы¬вала всемъ ноги, Кроме того снимали съ гостей и клали тутъ около нихъ ихъ шашки, пистолетъ, черкесску, бешметъ, брюки и чувяки. Если замечали, что у кого порвана черкеска или бешметъ, то на ночь зачиняли.
Кормилицы следятъ за жизнью своихъ воспитанниковъ и воспитанницъ до самой ихъ смерти. Они и ихъ родствен¬ники и рооственницы въ сильной тревоге, когда воспитанникъ ихъ является въ качестве жениха, боясь, чтобы его не «испортили» . Порча состояла въ томъ, что злые люди посредствомъ разныхъ нашептиванiй и свинцовыхъ шариковъ или узловъ на платкахъ могутъ „лишить жениха супруже¬ской способности". Эти нашептыванiя происходятъ во время приближения жениха къ помещенiю невесты.
Были случаи, когда молочные братья, узнавь о смерти восиитанника своей матери, лишали себя жизни. При оплакиванiи происходили душу раздирающiя сцены: мужчины на¬носили себе удары по лицу, въ грудь и ходили, какъ поте¬рянные, съ открытой головой, проливая горюя слезы. Женщины рвали на себе волосы, царапали до крови лицо и грудь и въ припадкахъ сильнаго горя головой ударялись объ камни. Въ знакъ траура мужчины не стригли волосъ въ теченiе 3-хъ летъ, а женщины надевали глубокiй трауръ изъ черной и даже изъ желтой грубой матерiи. На 40 день прои¬сходили поминки, а черезъ годъ совершали тризну. Во вре¬мя тризны въ доме умершаго или умершей раскладывали ве¬щи, принадлежавшая имъ и надъ ними совершали опять оплакиванiе. Часть дня посвящалась также скачкамъ и воспоминанiямъ о доблестяхъ усопшаго. Возле вещей умершаго стояла лошадь покойнаго въ траурномъ одеянiи съ перекинутымъ черезъ седло вооруженiямъ.
Прiзжiя плакальщицы шли шеренгами, передавая другъ другу душу раздирающая слова со стономъ и криками, а потомъ эти стоны и крики, но м*р* приближения къ вещамъ покойнаго или покойницы, переходили въ бурный и неистовый плачъ.
Абхазцы были более склонны къ гражданскпму браку, не признавая для этого ни христианскихъ, ни магометанскихъ обрядовъ. Если священникъ обращался къ супругамъ, жившимъ вместе несколько летъ счастливо и мирно и предлагалъ имъ укрепить ихъ союзъ христiанскимъ таинствоыъ бракосочетанiя, то обыкновенно отвечали ему:
—Отецъ, жили же мы 20 л*етъ хорошо!Чего намъ венчаться? Церковный бракъ (Продолжение »»)