Абхазия-1992: Посткоммунистическая вандея

(««См.Начало) п., с другой стороны, существует дистанция огромного размера.

Однако при всей сложности общей панорамы развития нацио-чальных движений народов СССР на рубеже 1980-х - 1990-х годов И при всей индивидуальной неповторимости каждого случая в отдельности, очевидны и общая типологическая закономерность, и стержневой принцип характеристики всех многоликих, бурных и тихих, моно- и полиэтничных движений с их броскими и разными названиями. И не по названиям ("фронт", "форум", "центр", "возрождение", "единение", "круглый стол" и т. п.), и не по масштабу вовлеченности в них "больших" или "малых" наций, и не по язы- ковым (славянские, тюркские, угро-финские и т. д.), и не по религиозным (христианские, мусульманские и пр.) признакам различались - в основном и главном - эти движения, а по тому, были ли они направлены на разрушение тоталитарной империи или, напротив, на ее защиту, на продолжение коммунистического эксперимента, на укрепление "советского социалистического строя".

И в Грузии, и в Абхазии, как и в любых других регионах бывшего Советского Союза, национальное движение имело одну единственную альтернативу: стать основой мощного общедемократического движения, способного смести остатки сопротивляющегося тоталитарного режима и вернуть свой народ на путь цивилизации, свободной от коммунистических экспериментов (как, например, сумел это сделать литовский "Саюдис" в решающем для Литвы 1989-1990-м году, как сумела это сделать "Демократическая Россия" в грозные августовские дни 1991 года, или превратиться в опорный пункт национал-патриотов, национал-фашистов (неважно от какой - большой или малой нации), неизбежно смыкающихся в конце "концов с защитниками "социалистического выбора" и коммунистического режима, пытающимися под предлогом радения об Отечестве или о своем народе возродить советскую империю и ее колониальную политику.

И если верно, что все счастливые семьи похожи друг на друга, но каждая несчастная семья несчастлива по-своему, то и национальные движения к своему горькому и "несчастливому" концу, к братоубийственным войнам и кровавым конфликтам шли по-своему, не походя друг на друга и даже резко различаясь лозунгами и аргументами, демагогией политических дельцов и искренними заблуждениями людей, потерявших ориентацию. Это потом, в конечном итоге, выяснится, что у русской "Памяти", призывающей спасать Россию "от жидов и масонов", у татарской партии "Иттифак" готовой объявить "газзават" - священную войну всем русским в Татарстане и вокруг Татарстана, у боевиков Народного Фронта Таджикистана, ведущих прицельный огонь на поражение против всех "врагов нации" - как из исламской, так и из демократической оппозиции, - и общие корни, и общий хозяин, и общие конечные цели. Это потом окажется, что самый великий национал-патриот Звиад Гамсахурдиа, не допускавший и мысли об "иных" государствах и равноправных этносах на территории "единой" Грузии и заливший кровью собственную страну, и самый великий национал-сеператист Владислав Ардзинба, возомнивший себя Леоном III и во имя своих честолюбивых планов возложивший на жертвенный алтарь гражданской войны свою родину, - самые близкие "заединщи-ки", обсуждающие совместные планы войны против собственных народов в гостеприимной тиши и прохладе грозненских особняков. Пока же на сложном переломе 1988-1989-го года, когда формировались различные гражданские движения в Грузии и под общим смутным наименованием "неформалов" (или под проклятием "экстремистов") выступали различные политические группировки, их природа еще не выступала отчетливо, и далеко не всем было ясно, что как-то незаметно появившийся на политической арене Народный Форум Абхазии "Аидгылара" ("Единение") не только не похож на "экстремистские" группировки, явно стремящиеся к отделению Грузии от Советского Союза и доставляющие как Центру, так и тбилисскому коммунистическому руководству немало забот уже с осени 1988 года, но прямо противоположен им.

Возникновение НФА "Аидгылара" шло отнюдь не стихийно - не "снизу", не на волне возмущения масс, которые "не могли жить по-старому", хотя и настроение широкого недовольства, и неспособность традиционых властных структур - местного обкома КПГ, местных Советов - "управлять по-старому", - все это учитывалось.

В 1988-1989 годах коммунистическая партия Советского Союза, ощущая реальную угрозу своему всевластию, игнорируя и либерально-реформаторские устремления части членов Политбюро, и волеизъявления рядовых коммунистов, опираясь на реакционно настроенные круги партийного и советского аппарата, военно-промышленного комплекса, на силовые министерства, прежде всего КГБ, приступила к организации "интерфронтов" в республиках, где массовые национальные движения фактически уже поставили в повестку дня вопрос о "выходе" этих республик из СССР. (Продолжение »»)