Абхазия-1992: Посткоммунистическая вандея

(««См.Начало)
Важно подчеркнуть при этом, что так называемая "акция вторжения", во-первых, не была ни внезапной, ни тайной. План опера ции, разработанный в Главном штабе Министерства обороны Грузии, стал достоянием общественности уже 12 августа (172).

При этом, как подчеркивал премьер-министр Грузии Сигуа, готовящаяся акция не носила карательный характер, она предпринималась в целях наведения порядка и ареной ее служила отнюдь не Абхазия как "мятежная автономия", которую надо "наказать", а вся та территория (прежде всего Мегрелия, но и с охватом Галийского, Очамчирского районов Абхазии), где было неблагополучное положение, где содержались заложники, взрывались мосты, обстреливались посты ГАИ, грабились поезда. Было известно, что полевой штаб грузинской армии расположится в городе Сенаки, и в телефонном разговоре с Ардзинбой Шеварднадзе уведомил его о предстоящих операциях грузинских вооруженных сил в Галийском и Очамчирском районах. По этому вопросу было достигнуто взаимопонимание, и предполагались даже совместные действия грузинских подразделений и отрядов милиции Абхазии по ликвидации бандоформирований и освобождению заложников в селе Кохори Галийского района.

В ночь с 13 на 14 августа близ станции Ингири был взорван железнодорожный мост, угроза возникла и для автомоста - последней дорожной нити, связывающей побережье (Батуми, Поти, Сухуми) с Тбилиси. Медлить далее было невозможно, и утром 14 августа грузинские вооруженные части под командованием Тенгиза Китовани взяли под охрану переправы через Ингури и вступили на территорию Абхазии.

Позднее, с подачи пропагандистов из окружения Ардзинбы, возникла легенда о "вооруженных до зубов" - танками, боевыми вертолетами, чуть ли не ядерными ракетами - грузинских частях, яко бы совершивших в это утро "агрессивное вторжение" в Абхазию. На самом деле и численность, и вооруженность принимавших участие в этой операции грузинских войск была минимальной (доста точной лишь для опеспечения их собственной безопасности и выполнения поставленной задачи по освобождению заложников и охране дорог) и никакой войной Абхазии не грозила. Всего под командованием Китовани в Мегрелии и Абхазии на 14 августа находилось около 3000 человек (173).

Даже по несколько преувеличенным сведениям пресс-центра Верховного Совета Абхазии, опубликованным агентством НЕГА, "численность грузинских формирований, вошедших в Абхазию... -до тысячи человек. Они используют 10 БТР, 5 танков, 1 военный вертолет, 10 артиллерийских установок и автобусы "Икарус" (174). В Очамчирском районе грузинские части подверглись обстрелу со стороны абхазских "гвардейцев", что было для грузинского командования полной неожиданностью, поскольку с абхазской "гвардией" оно никак не собиралось воевать, а предполагало действовать совместно.

Этот эпизод, однако, еще можно было считать недоразумением, пока с грузинской стороны в Абхазии не было произведено ни одного выстрела. Война началась 14 августа в полдень, когда Владислав Ардзинба обратился к населению республики (его выступление одновременно транслировалось по радио и телевидению и в течение всего дня повторялось в записи каждые 30 минут, начиная с 11 часов дня), призвав народ Абхазии на "отечественную войну" с "противником". Маневры грузинских войск Верховным Советом Абхазии, заседавшим в Сухуми под председательством Ардзинбы с 10 до 11 часов утра (до начала каких-либо боевых действий с грузинской стороны!) были квалифицированы, как "агрессия против абхазской государственности со стороны враждебного государства", и подразделениям абхазских внутренних войск был дан приказ о вооруженном противодействии "агрессору".

"На нашу землю, - говорил В. Г. Ардзинба, - вторглись вооруженные формирования Госсовета Грузии, в числе которых уголовные элементы, которые сеют смерть и разрушения на нашей земле <...>. На наши предложения решить вопросы взаимоотношений мирным путем нам ответили танками, самолетами, пушками, убийствами и грабежами. И это как раз показывает истинную суть нынешнего руководства Грузии. Наконец-то оно уже не может скрываться за характерным для него фарисейством. Снята ужасная маска" (175). Радио и телевидение разносили эту ложь по всей Абхазии, пугая народ "уголовными элементами", "пушками, убийствами и грабежами" (в 12 часов дня, когда начиналась запись речи В. Г. Ардзинбы для передачи по радио и телевидению, - ничего этого в Абхазии не было). Проговариваясь о своем затаенном отношении к современному руководству Грузии (даже слово "наконец-то" в этой речи вырвалось неслучайно), считая его демократическую позицию "ужасной маской" (тоже характерное признание: не что-то неожиданное за "маской" демократического правления и обновления Грузии было вдруг обнаружено, а сама она казалась Председателю Верховного Совета Абхазии "ужасной"), возводя на Госсовет Грузии вину за "кровь грузин в Тбилиси и других регионах Грузии, мегрельцев в Мегрелии, осетин в Осетии, а теперь к ним прибавились абхазы и все население нашей многострадальной Родины" (176), Ардзинба обнажал свои истинные цели, прямо называя, с кем собирается он воевать и в какую цепь организованных войн, кровопролитий и провокаций подключает он отныне "абхазов и все население" своей "многострадальной Родины". (Продолжение »»)